(no subject)
May. 28th, 2016 01:48 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
me_geneva“…you may come to the moment when you will have to fight with all the odds against you and only a small chance of survival. There may even be a worse case: you may have to fight when there is no hope of victory, because it is better to perish than to live as slaves…”
Переговоры с польской делегацией, прилетевшей из Лондона, были дополнены встречей с польской делегацией, представлявшей просоветский "люблинский" комитет. Берут, глава "люблинской делегации", свою речь начал словами:
"Мы настаиваем и требуем, чтобы Львов принадлежал СССР. Такова воля польского народа".
Черчилль поглядел на Сталина, и увидел, что он улыбается, как на спектакле. Текст выступления Берута, несомненно, был написан заранее, и не им.
Ну, с лондонской стороны такой тонкой режиссуры не было. Премьер-министр "лондонского" правительства, Миколайчик, в своем выступлении сказал, что прежде чем высказываться по поводу Львова от лица всего польского народа, делегациям следовало бы выработать общую позицию, и что польское правительство в изгнании, которое он здесь представляет, признано Соединенными Штатами и Англией, в то время как "люблинский комитет" признан только Советским Союзом.
Черчилля явно возникли подозрения, что такое заявление может сорвать его наметившийся было диалог с русскими, потому что он немедленно сказал следующее:
"Я не думаю, что при теперешнем состоянии дел было в интересах польского правительства отдаляться от позиции, принятой британском правительством. В ходе этой войны мы, англичане, были на волосок от поражения, меч висел над нашими головами. Поэтому у нас есть право просить поляков сделать широкий жест в интересах европейского мира ".
И добавил, повернувшись лицом к Миколайчику:
“Надеюсь, вы не обидитесь на меня за мои неприятные, но откровенные слова, которые были сказаны с наилучшими намерениями".
Миколайчик ответил:
"Я в последнее время выслушал столько неприятных вещей, что еще одно такое высказывание вряд ли выведет меня из равновесия".
У него уже был тяжелый разговор с Черчиллем в Лондоне, и он сказал ему, что "...СССР намерен превратить Польшу в свою 17-ю республику...". Про “…17 республик…” он говорил потому, что в то время Карело-Финская Республика номинально имела одинаковый статус с Эстонией или Украиной, автономией в составе РСФСР она стала позже.
Надежды у Миколайчика не было никакой. Выстоять против давления Сталина Миколайчик не мог, американцы в поддержке ему отказали, у Англии помогать ему не было ни сил, ни охоты, и еще в Лондоне Черчилль сказал ему прямо, что Англия не поставит на карту европейский мир из-за вопроса о том, где именно пройдет польская граница на Востоке. Миколайчик все это, конечно, понимал, но и в безнадежной ситуации продолжал сопротивляться.
Черчилль в черные для Англии дни лета 1940 сказал - приведем его слова в оригинале:
“…you may come to the moment when you will have to fight with all the odds against you and only a small chance of survival. There may even be a worse case: you may have to fight when there is no hope of victory, because it is better to perish than to live as slaves…”
Переговоры с польской делегацией, прилетевшей из Лондона, были дополнены встречей с польской делегацией, представлявшей просоветский "люблинский" комитет. Берут, глава "люблинской делегации", свою речь начал словами:
"Мы настаиваем и требуем, чтобы Львов принадлежал СССР. Такова воля польского народа".
Черчилль поглядел на Сталина, и увидел, что он улыбается, как на спектакле. Текст выступления Берута, несомненно, был написан заранее, и не им.
Ну, с лондонской стороны такой тонкой режиссуры не было. Премьер-министр "лондонского" правительства, Миколайчик, в своем выступлении сказал, что прежде чем высказываться по поводу Львова от лица всего польского народа, делегациям следовало бы выработать общую позицию, и что польское правительство в изгнании, которое он здесь представляет, признано Соединенными Штатами и Англией, в то время как "люблинский комитет" признан только Советским Союзом.
Черчилля явно возникли подозрения, что такое заявление может сорвать его наметившийся было диалог с русскими, потому что он немедленно сказал следующее:
"Я не думаю, что при теперешнем состоянии дел было в интересах польского правительства отдаляться от позиции, принятой британском правительством. В ходе этой войны мы, англичане, были на волосок от поражения, меч висел над нашими головами. Поэтому у нас есть право просить поляков сделать широкий жест в интересах европейского мира ".
И добавил, повернувшись лицом к Миколайчику:
“Надеюсь, вы не обидитесь на меня за мои неприятные, но откровенные слова, которые были сказаны с наилучшими намерениями".
Миколайчик ответил:
"Я в последнее время выслушал столько неприятных вещей, что еще одно такое высказывание вряд ли выведет меня из равновесия".
У него уже был тяжелый разговор с Черчиллем в Лондоне, и он сказал ему, что "...СССР намерен превратить Польшу в свою 17-ю республику...". Про “…17 республик…” он говорил потому, что в то время Карело-Финская Республика номинально имела одинаковый статус с Эстонией или Украиной, автономией в составе РСФСР она стала позже.
Надежды у Миколайчика не было никакой. Выстоять против давления Сталина Миколайчик не мог, американцы в поддержке ему отказали, у Англии помогать ему не было ни сил, ни охоты, и еще в Лондоне Черчилль сказал ему прямо, что Англия не поставит на карту европейский мир из-за вопроса о том, где именно пройдет польская граница на Востоке. Миколайчик все это, конечно, понимал, но и в безнадежной ситуации продолжал сопротивляться.
Черчилль в черные для Англии дни лета 1940 сказал - приведем его слова в оригинале:
“…you may come to the moment when you will have to fight with all the odds against you and only a small chance of survival. There may even be a worse case: you may have to fight when there is no hope of victory, because it is better to perish than to live as slaves…”
